Творческое объединение «Зыбчане» представляет литературную страницу
КАПИТАН ДАЛЬНЕГО ПЛАВАНИЯ
На улице дождь, серо, неуютно на душе, хоть волком вой. Страдать я не люблю и не умею, и сегодняшнее мое состояние вовсе не связано с погодой. А с чем? Вот чёрт, и не объяснишь толком даже себе. Ну, поссорились вчера с Анрюхой, ну ушёл, так что? В первый раз что-ли ссоримся, и он хлопает дверью? Перебесится, дня через два прибежит с букетом: «Прости, что на меня нашло. Прости дурака!» И всё пойдет как прежде.
И вдруг я поймала себя на мысли, что я не хочу как прежде. И не потому, что надоело. Нет, здесь что-то другое… Но что? Эта заноза сидела где-то внутри меня, и я пыталась её вытащить. Когда мне плохо, на меня нападает «работун». Я перестирала белье, вычистила, кухню, пропылесосила, наконец-то добралась до шкафа, куда складывала вещи, которые нужно было пересмотреть. Что-то отдать в храм, что-то малоимущим, что-то безжалостно выбросить, словом, навести порядок. Но когда я быстро со всем этим управилась, душа моя опять затосковала. Да что же это такое? Сроду со мной не приключалось такой ерунды.
Жизнь моя была строго расписана на много лет вперёд. Мне сейчас сколько? Почти тридцатник. Так. Что мы имеем? Образование? О, да! Я переводчик, знаю четыре языка – английский, немецкий, украинский, поскольку пол-жизни прожила в Киеве, ну и, конечно, русский, потому что вторую половину жизни живу в России. Изучаю испанский и китайский. Языки мне даются легко, такое впечатление, что в своих прошлых жизнях я жила в этих странах и говорила на их языках. Идём дальше… Квартира… Да своя, хоть и маленькая, полторашка – как зовут в народе, но своя. Машина… Недорогая, но новая, «Реношка», хорошо и быстро бегает. Что ещё? Друзья… Да полно… вот только подружка у меня одна – Катюшка, замужем, двое у неё – мальчик и девочка. Смешные, озорные, спасу нет. Что-нибудь да сотворят. Но у Катюшки характер тихий, ласковый, она их никогда не наказывает и любит до сумасшествия. Что ещё? Да вот, наверное, и всё. А что ещё человеку надо? Да, я не замужем. С Андрюхой мы с детства. Нет, я его, конечно, люблю… люблю… любила…
И неожиданно я поняла, что «люблю» у меня промелькнуло в прошедшем времени. Ну, вот представим, что его завтра не будет, не так как бывает – день, два – а совсем не будет в моей жизни? Вот как сегодня, когда его уже нет, я что, на стены лезу? Или вою не переставая, или пью с горя? Да нет, со спиртным у меня вообще полный отлуп, как говаривал дед Щукарь, я от спиртного сначала совею, а потом неделю болею. Никакого удовольствия. Я и так весёлая, заводная без градусов. Про меня говорят: «Если с нами Валюшка – не нужна пирушка».
Так что же меня так гложет? Чего же моя душа, нет не бесится – суетится. И вдруг подумалось – а что дальше? Я достигла предела? Так будет до конца жизни? То, что нет семьи и нет детей – это не самое страшное, с этим лет пяток ещё можно повременить. Что, надоела спокойная размеренная жизнь? Экстрима захотелось? И вдруг, как молния… Экстрим… Господи, где же это?.. Где же?.. Чёрт, что же я ищу? А вот нашла… Требуется переводчик с английского, немецкого, китайского на научно-исследовательское судно с международным экипажем «Заполярье». Так, с английским и немецким понятно, а вот китайский… На уровне разговорной речи могу. A если потребуется переводить какие-то документы… Тут я могу сесть что называется в лужу. Я забегала по комнате. Господи, Господи, что делать? А вдруг они уже взяли?
И тут включился мой рациональный разум – позвони и всё узнаешь. Давай, звони, вот же телефон. Руки почему-то дрожали, когда набирала номер. На том конце что-то щёлкнуло, послышались какие-то шорохи, потом металлический голос автоответчика пробасил: соединение установлено. Я ждала с замиранием сердца.
— Слушаю, – голос в трубке был приятный, но строгий, ─ капитан дальнего плавания Климов у телефона, говорите.
Что это? Божий промысел? Или я сплю? Сашка Климов… Капитан дальнего плавания. Я ошарашенно молчала. На том конце провода тоже помолчали, потом вежливо поинтересовались:
— Говорить будете?
— Саша… это ты? – голос мой дрожал и вибрировал.
— Капитан Климов Александр слушает.
— Саша!.. Сашка!.. Это я, – заорала я в трубку.
— Простите, не понял.
— Капитан Александр Климов, вы тупица.
— Не понял!
— Саша, это я – Валентина!
Установилась мёртвая тишина. После лёгкого покашливания Александр переспросил:
— Я правильно понял, вы Валентина Терёхина?
— Да, Саша, это я! – боясь, что он бросит трубку, захлёбываясь закричала. – Я по объявлению. Вам нужен переводчик. У меня китайский, английский, немецкий. – Тут я запнулась и промямлила: – Китайский на уровне улицы, но я способная, я быстро… я сумею…
Я уже не могла остановиться.
— Стоп! – строго сказал капитан дальнего плавания Александр Климов. – Ты хочешь сказать, что собираешься на «Заполярье»?
— А что, не возьмёте? – упавшим голосом прошептала я.
— Прости, Валюшка, плохая связь, я не расслышал.
Он назвал меня как прежде – Валюшка. – Сердце билось и трепетало где-то у горла, в голове полнейший сумбур и неразбериха.
— Я спросила, подхожу ли вам?
Он помолчал и ответил по-военному:
— Терёхина Валентина Сергеевна, вы подходите нам по всем статьям. Вам следует обратиться…
Он долго говорил казённым языком, а я уже летела на это незнакомое исследовательское судно… как его там… «Заполярье»… Я была рядом с ним…
Засыпая, я представляла себя на палубе. Огромные волны вздымают корабль, он поскрипывает, рассекая мощной грудью солёное море. А я и не знала, что так романтична… хотя…
Он был старше меня на пять лет. Невысокий, коренастый, с накачанной фигурой. Много занимался в спортзале, всё-таки мечтал пойти в мореходку, хорошо плавал, словом готовился к нелёгкой жизни моряка. И на меня, малявку, он даже не смотрел. А я? При виде его впадала в ступор, у меня отказывали все части тела: руки, ноги, голова, язык. Мне казалось, возьми он меня за руку, и я пойду за ним на край света. Не взял. А потом он уехал поступать в мореходку. Увиделись мы только через четыре года. Я заканчивала школу, была весна, голова была забита экзаменами, а тут он… Я-тo думала, что всё давно прошло и быльём поросло. Да где там. Я снова впала в ступор. Но на этот раз он взял меня за руку, и мы пошли в поля. Я потеряла голову, а вместе со мной потеряли голову мои родители. На носу выпускной, вступительные экзамены в институт, а у дочери любовь. И что только они ни делали: ругали, мама плакала, запирали, я через окно убегала к нему – моему единственному Сашке Климову. Он был моим первым мужчиной, нет, мальчиком, нежным, робким, неумелым, заботливым. Он целовал меня и ласково называл Валюшкой. Это с его подачи меня до сих пор так зовут.
А потом всё кончилось — и его отпуск, и моя любовь. Он получил назначение, я уехала учиться, и мы потеряли друг друга. А вот поди ж ты, оказывается не кончилось. Жива моя любовь, только я её глубоко-глубоко замуровала в дальнем уголке сердца. И вот сегодня эту занозу я вынула. Или пан, или пропал. Как это кричал маленький мальчик Серёжа у Веры Пановой: «Ура, мы едем в Холмогоры». Ура, я еду на какое-то исследовательское судно, хоть к чёрту на рога! Я еду к Сашке! К Александру Климову – капитану дальнего плавания.
Надежда
КОЖЕВНИКОВА
***
Всё было нереально, как во сне…
Нет, снег не падал, он по мановенью
волшебной чьей-то палочки спускался,
покачиваясь плавно и лениво,
как будто лебединое перо.
Нет, не снежинки
то искрились вовсе –
то прошлой ночью
осыпались звёзды
на крыши, на дома, на тротуары, чтобы сейчас светиться и сиять.
Нет, это не они, не снегири –
то на деревьях крупные рубины
горели притягательно и ярко, прохожих останавливая взор.
Нет, не метель то намела сугробы…
Устеленный парчою драгоценной,
весь мир был чист
и первозданно светел,
лишь чёрный кот,
как инопланетянин, бродил
по глаз слепящей белизне.
Нет, я здорова. Не шизофрения.
Я просто долго у окна стояла
И видела своими всё глазами.
И вам хочу об этом рассказать.
Всё было нереально, как во сне…
Татьяна
ПОЖИЛЕНКОВА
***
Стихи рожают тоже в муках
И пеленают, и баюкают,
Не спят ночами и качают,
И душу нервно оголяют,
Чтоб выкормить и в свет отправить,
Чтоб жить в других сердцах заставить
Любовь, тревогу и надежду,
Чтоб людям быть людьми,
как прежде.
Им души чуткие внимают,
Баюкают и пеленают
И строчки, и слова, и рифмы —
В них жизненные логарифмы
Мария
МУХИНА
ГОЛУБОЙ КАПИТАН
Когда я стану старше и мудрей,
И, может быть, послушнее я стану,
Приду тогда зимою к океану
И встречу десять тысяч кораблей.
И на одном из них в холодной мгле
Я встречу голубого капитана,
И пусть мечта моя сейчас обманна,
Но так приятно грезить мне о ней.
Он даст мне руку льдины холодней
И станет целовать мою усталость.
Вчера тепла во мне не оставалось,
В тот миг я буду тысячей огней.
И капитану снега вопреки
Я растоплю все устья и каналы,
Уйдут под воду горы, сопки, скалы
И берега затонут у реки.
Но не рука, что ляжет на штурвал,
Она не станет ни теплей,
ни ближе,
Когда он бросит лаг, я не увижу –
Я стану стужи смертной леденей.
Татьяна
САМУСЕНКО
БЕЛЬЁ И БЫЛЬЁ
Мороз делит с ветром бельё,
Которое я постирала.
Мелькнуло: «Бельё и быльё…
Вот рифма. Ну чем не начало?»
Быльё — все, что было давно.
Бельё — что мне служит доселе.
Быльё — как немое кино,
Минувших картин акварели.
Прозрачней мазки и бледней —
Их время дождями размыло…
Но, вдруг, станут краски видней,
И звуки, и лица — как было…
Всё светлое в жизни — моё,
Плохое не помню, забыла:
Я серое раньше быльё
В душе, как бельё, отбелила.
Любовь
ЛАБУТИНА
***
Я спешу, я опять с настроением
Встречу утро и солнечный луч.
Окунусь в день святого Крещения,
Дух воспрянет и свеж, и могуч.
Сходим в церковь, помолимся Богу,
Понесём в мир любовь и добро,
А широкая жизни дорога
Пусть всем ляжет пушистым ковром.
Владимир
КУХАРИШИН
***
Ближе к старости становится понятно:
Коль по гамбургскому счёту
рассмотреть,
То трагизмы «навсегда»
и «безвозвратно» –
Это лишь про ампутацию и смерть.
Владимир
ВИНОГРАДСКИЙ
***
Среди зимы, чуть-чуть подтая,
Срывался в воду белый снег,
И речка, дальше убегая,
Несла его короткий век.
А он смотрел с волны на берег,
Не понимая ничего,
Пришедший с неба полный веры
Дарить нам радость в Рождество.
Но в жизни по другому вышло,
Но, несмотря на свой удел,
Он счастлив был, что раз неслышно
У храма Божьего летел.
Ну а теперь и купол скрылся,
Остался позади и мост.
И лес вдали уже открылся,
Где пел печально яркий клёст.
Александр
ЕРМОЧЕНКО
***
Щёки выкрасил румянец,
На морозе снег искрится,
Неба зимнего багрянец
За холмы зарёй садится.
Звёзд вечернее мерцанье
Не закрыто снежной мглою,
При безветренном молчаньи
Синь объята тишиною.
Тишину качают сосны
И недавние печали,
Месяц – образ светоносный
Осветил земные дали.
Света лунного полоска,
Волшебством чаруют ели…
Пахнет ладаном и воском
На Рождественской неделе…
Алексей
КРАЕВОЙ
* * *
Чёрная речка, до чего ж ты черна!
Чёрным шаром висит
над тобою луна.
Даже солнце здесь светит
не так как везде,
Растворяя свой свет
во вселенской беде.
В чёрном воздухе слышится
траурный стон,
Над землёй, над водой
ив плакучих поклон.
Чёрный мрамор. Ступени.
Цветы. Простота.
Не могильная всё-таки
здесь чернота!
Он стоял в роковой здесь,
последний свой миг,
Своей смертью бессмертья
навеки достиг.
Через времени толщу,
народа любовь,
Гений светлый его
возрождается вновь.
Пробивается к нам,
как могучий родник,
Чтобы жажду забыл
каждый сущий язык.
Жадно пью удивительный
этот бальзам,
И напиться нет сил
ни душе, ни глазам.
Фото: maria-kokshina.jimdofree.com
