История новозыбковца Владимира Гаура
Они навсегда стали афганцами — эти мальчишки и офицеры, русские по рождению, русские в сердце, русские до последней капли крови. Так, до последней капли крови, они и шли по раскаленным горам, по краю своей жизни, шли, тысячами теряя боевых товарищей, разорванные в клочья, разбросанные по серой пыли, всматривающиеся застывшими глазами в чужое небо, шли выполнять приказ. Среди них, верных присяге, немало уроженцев Брянщины. Больше сотни наших земляков вернулись на малую родину с пометкой «груз 200». А оставшихся в живых и прошедших афганский ад навсегда соединила воедино та чужая война, в которой не было победивших, но были герои, которыми мы гордимся и поныне.
Владимир Гаур родом из Новозыбковского района. В 1965 году он, 18-летний, как раз заканчивал Замишевскую среднюю школу. Перспектива была одна – армейская служба, и никак иначе — белобилетников, как тогда называли оставшихся на гражданке, в ту пору за людей не считали. Майор Иванов, занимавшийся призывом, предложил Володе поступать в военное училище. Об этом парень и мечтать не мог: мать одна, помощи никакой. «Отправьте, где потрудней!» — заявил будущий курсант. Выбор был сделан в пользу летного дела – там случайных людей нет, отбор серьезный, да и сам Володя с детства грезил авиацией. Мама, учитель начальных классов, воспротивилась: династия педагогов, даже учителей подключила, но выпускник упорно шел к своей цели. Он вообще человек целеустремленный. В школу пошел с 6 лет, в мамин класс, полгода ходил как вольнослушатель, а потом руководство школы было вынуждено оформить первоклашку. Вот и сейчас не отступил. Чтобы накопить на очередную поездку для прохождения комиссии, по ночам разгружал вагоны. Потом исчезал на один-два дня. «Где ты был?» — расспрашивала мама. «Там», — твердо отвечал будущий летчик, с каждым днем приближаясь к заветной цели. Прошел комиссию в Новозыбкове, Брянске. Когда документы были собраны, вместе с вещами перевез их к друзьям, а в назначенное время, взяв все необходимое, отправился в Волгоград.
«Я стал кандидатом на поступление. Мне повезло, что, до того как пройти комиссию и серьезные экзаменационные испытания, неделю пробыл в учебном заведении и пригляделся. Быстро понял, что спортсменов бракуют чаще. А я «пудовик» спокойно подбрасывал. Но на комиссии на вопрос «Каким видом спорта занимаетесь?» ответил: «Только волейбол». Теорию я сдал на крепкие четверки. Немного подкачал немецкий: разговорным владел прилично, а вот остальное – оставляло желать лучшего. Молоденькой девушке-экзаменатору кандидат откровенно выдал: «Это вы здесь, городские, все знаете, а вы вот поживите в деревне, посмотрю я тогда на вас!». Педагог оценку не снизила. А потом мандатная комиссия – политруки и сотрудники КГБ — пристально изучали биографию. В итоге я прошел и получил зачетку», — вспоминает Владимир Гаур. «Поздравь меня, я стал курсантом Качинского высшего военно-авиационного училища!» — отправил он письмо маме.
В училище Владимир с товарищами слыли хулиганьем. «Мы вас знаем, а поймать не можем», — ворчали преподаватели. Рассказывает Владимир Федорович курьезный случай, связанный как раз с иностранными языками: «Был у меня друг Володя из Ленинграда, к сожалению, на 3 курсе он погиб, но мы сразу так сдружились, и он предложил: «Педагога по французскому нет. Давай при распределении в группы представимся французами. Даже по паре фраз выучили для верности. Так и случилось. Все на занятия, а мы, «французы», — в спортзал. Через 3 месяца нас вычислили и дали целую кипу технической литературы на немецком переводить. Срок — полгода, иначе отчисление. Но ничего – справились. Друзья помогли». Первый курс изучали теорию, на втором осень и зиму – подготовка к полетам, аэродинамика, а уже весной — на аэродром. Летали на Л-29, чешских дельфинах, как их тогда называли.
На аэродроме в памяти всплыли случаи из детства, как в 12 лет стал свидетелем страшной аварии – в Новозыбкове совершались показательные полеты, и самолет, упав с высоты, разложился на земле. А еще двух парашютистов унесло порывами ветра метров на 300, повезло, что приземлились в солому – это спасло им жизнь. А мы у них обычно резинки просили для рогатки», — вспоминает Владимир Федорович. Но это было тогда, а теперь ему самому предстояло подняться в небо, пусть даже и с инструктором: — В первый полет всё оказалось совсем не так, как в теории. Длился он не больше 30 минут, и высота, по меркам летчиков, была небольшая – всего-то полтысячи метров. Смотрю в приборы – на улице ничего не вижу, смотрю на улицу – приборы не замечаю», — такие вот впечатления. А уже потом пришел тот самый летный азарт, когда постоянно хотелось в небо. Но разгуляться нам не давали». Вместе с набиравшим высоту самолетом, рос и профессионализм летчика. «Если ты взлетел и прилично посадил самолет – значит ты уже настоящий летчик. Кстати, гражданский – пилот, военный – летчик, — так считается у тех, кто освоил летную военную науку», — объясняет подполковник. Позже Владимир сел за штурвал МИГ-21 – настоящего боевого самолета. Пришлось осваивать специфику работы и на этой машине.
Окончил училище с пятеркой с плюсом по летной подготовке. Сразу 10 человек были отобраны и отправлены в часть на Дальний Восток, среди них был и Владимир Гаур. Остальным дали возможность отдохнуть. «К моменту их возвращения мы были уже матерыми боевыми летчиками, а они – салаги, — смеется Владимир Федорович. – Нас быстро ввели в строй. Служили в 224 истребительном полку, на военных транспортниках. Продолжали отрабатывать полеты. Туда же вскоре приехала и будущая супруга, там же сыграли свадьбу, друзья освободили квартиру. Так мы и жили, а после возвращения из отпуска мне сообщили, что я переведен в 18 гвардейский полк «Нормандия Неман» — полк мастеров военного боя и воздушного применения, который после войны спрятали на Дальнем Востоке. Уже там я получил допуск на первое боевое дежурство – мы охраняли воздушные границы, а когда началась война в Египте, приступили к отработке военных маневров, как уходить от ракет». Во время одного из тренировочных полетов Владимир Федорович из-за неисправности двигателя был вынужден катапультироваться, получил травму позвоночника и 1,5 года не летал, но мыслей снова подняться в небо не оставил. Чуть позже летчик Гаур перевелся в Амурскую область, в местечко Среднебелая, и сел за штурвал вертолета. «Пришлось заново осваивать летную технику. В пилотаже отличия большие, — вспоминает Владимир Гаур. – Ребята приходили смотреть, как истребитель будет летать на вертолете, но я научился, а позже стал командиром звена».
Шел 1981 год. Эскадрилья Гаура должна была менять другую за границей. Нас собрали в клубе и объявили: «Вы полетите, но не на запад, а на юг». Мы поняли сразу – Афганистан». Сначала брали одиночные экипажи, а потом на замену отправляли целые эскадрильи. В первый раз Владимир Федорович попал в Баграм. За каждый сбитый вертолет, погибшего летчика или даже просто белый комбинезон платили 3 млн долларов. Война в Афганистане была вертолетной. Нужно было высадить десант, привезти продукты, боеприпасы, забрать десантников обратно – и это все под шквальным огнем и без брони. Так появилась поговорка: «Десант и вертушки — на всю жизнь братушки». За годы службы бывало всякое, но работа есть работа. Отличить тех, кто прошел сквозь огонь, можно было просто – человек улыбается, а глаза не смеются. Много наших ребят положили, пособолезнуем и дальше – выполнять приказ. В первый заход погиб 1 экипаж, а во второй – сразу пять. Были и такие, которые, струсив, находили предлоги покинуть Афганистан или приезжали туда, чтобы обогатиться. Но большей частью, чтобы выполнить свой военный долг. Постепенно втягивались, привыкали к условиям, поворачивали голову на 360 градусов. В первой командировке Владимир Гаур получил легкое ранение. А потом снова война. Осенью 1982 года пришла замена. Из Ташкента все «рассыпались», старались хоть как-то порадовать родных и привезти подарков: часы Seiko, магнитофон «Панасоник», жене – дубленку, кулончики «мадонки», крестики, детям — жевательную резинку. Местные отшучивались: «Аллах этого не видит, это для вас!». Этой же «модной» валютой расплачивались со стюардессами, которые соглашались без билета провезти военных в самолетах.
Когда Гаур вернулся к месту службы, его полк уже перевели под Хабаровск, где семье с двумя детьми жилья не нашлось. В штабе армии он сообщил, что в Афганистан уходил со Среднебелой, туда его и направили, там он и принял эскадрилью. А в 1985 году отправился во вторую афганскую командировку, в Джелалабад. Нужно было высадить десант. Отработали днем. Были уже сумерки, когда поступила команда лететь и высадить группу, чтобы перекрыть маршруты противника в районе Черных гор. Вылетели вчетвером двумя вертолетами. На втором заходе вертолет летчика Гаура был сбит, рухнул и завис между двумя камнями над пропастью. Кое-как ему удалось отцепить висевшего на ремнях штурмана, и тот, вероятно испугавшись, убежал. Раненый, он остался в кабине один. Раскрыть парашют было негде, выбраться тоже не получалось. Внизу, в полутора километрах, пропасть. Двигатель работает, и керосин бежит, а это значит — взрыва не миновать. Он уже направил автомат в голову, как вдруг услышал крик борттехника: «Командир, ты где?» «Миша, тут я!» — отозвался. Он помог покинуть машину и спрятаться. Вертолет рвануло. Кое-как подвязали висящую руку, чтобы по дороге не оторвалась, и вместе полезли на гору. Двоих спасшихся подхватили сослуживцы и доставили в госпиталь, где на них смотрели, как на диковинку. Летчики попадали редко – упал, сгорел и все. А тут покалеченные, но живые. «Штурман мой впал в истерику, пришлось его слегка костылем протянуть для порядка, чтобы в себя пришел. Пока я ждал своей очереди, привезли хлопца с кровотечением, ему я уступил свою очередь на операционный стол, а пока ждал, левая рука отказала окончательно. Когда взялись за меня, наркоз брал плохо, только потом, придя в себя, я увидел черточки на стене и узнал, что спел 350 частушек, а медсестра ставила на стене засечки, считала. Сразу после операции, несмотря на возмущения докторов, пошел звонить в часть. За два дня две наши эскадрильи лишились командиров, но товарищ мой погиб, а я живой!
Прошел четыре госпиталя. После лечения с летной службы его списали, предложили отдел, но летчик отказался и уехал на Родину.
Сегодня подполковник запаса Владимир Гаур охотно делится воспоминаниями и пишет книгу-взгляд на собственную жизнь, на произошедшие в ней события. И пусть в наше время часто можно услышать: «Мы вас туда не посылали!», два ордена Красной Звезды и многочисленные медали, верность присяге навсегда убеждают, что и в наше время есть герои, которые живут среди нас.
Фото и информация: Юлия Бережнова
