Под чужим именем
75 лет прошло, как закончилась война. Но она, проклятая, не отпускает человека, она нанесла людям такие раны, которые не заживают до сих пор.
Сейчас моей тёте, Громовой Дине Ивановне, уже 82. Прошла жизнь, жизнь под чужим именем. «Как это случилось?»- спросите вы. А во всём виновата война, которая всё перевернула с ног на голову, искалечила не только тело, но и душу.
Она родилась 2 января 1938 года в селе Замишево Новозыбковского района Брянской области. Её настоящее имя Мешкова Дина Андреевна. Когда началась война, она с матерью и братом проживала в Новозыбкове. Их дом стоял напротив швейной фабрики. Ей шёл шестой год, когда в марте (апреле?) 1943 года она была посажена вместе с матерью Ириной (Ариной) Демидовной Мешковой в новозыбковское гестапо. Мать обвинили в связи с партизанами. Каждый день её брали на допросы и жестоко пытали, окровавленную опять бросали в камеру. Она отрывала рукава от пальтишка маленькой Дины и подкладывала под кофту, чтобы хоть как-то смягчить удары во время пыток. Всё это отчётливо сохранила детская память. В течение всего этого времени двоюродная сестра матери Пирютко Евдокия Прокофьевна ходила к немцам и умоляла отдать ни в чём неповинную девочку ей. В конце концов немцы согласились и в июле (августе?) 1943 года выпустили Дину. Её детская память сохранила такой эпизод: они идут с тётей по улице Новозыбкова, а навстречу женщина с корзинкой огурцов, она так глядела на овощи, что сердобольная женщина угостила её огурчиком. Отсюда потом появилась уверенность, что это было лето 1943 года. Вскоре немцы расстреляли мать. Об отце Дина ничего не знает. Вероятно, он погиб на фронте.
Так она стала жить в семье своей тёти. А потом та её удочерила. Так как у Дины не было никаких документов, выправила свидетельство о рождении, о чём имеется запись в книге актов гражданского состояния от 29 февраля 1949 года за №1838. В восстановленном свидетельстве о рождении её уже записали как Пирютко Дина Ивановна. Так решила приёмная мать: сын у неё был Иван, брат Иван, пусть и Дина будет Ивановной. В графе «родители» указали только фамилию матери – Пирютко Евдокия Прокофьевна. Так из Мешковой Дины Андреевны она на всю жизнь стала Пирютко Диной Ивановной.
В школу она пошла в сентябре 1945 года. Её историю знали и выдали справку о том, что она является круглой сиротой и состоит на патронажном учёте в Новозыбковском РОО. Это было очень трудное, голодное время. Она хорошо помнит, что в школе было очень холодно, и их, озябших первоклашек, по очереди водили отогреваться в класс, где стояла железная печка. Не было ни письменных принадлежностей, ни чернил, учились писать на старых газетах и каких-то квитанциях. Вспоминается, что только в третьем классе ей купили белую фарфоровую чернильницу с красной полосочкой. Какое это было счастье! А ещё ей так хотелось иметь цветные карандаши, что она видела их постоянно во сне, просыпалась, а ничего не было. Школа отапливалась торфом, электричества не было, в тёмное время суток вешали на стены в классах керосиновые лампы. Помнится, когда уже научились читать, им выдали один учебник по чтению на семерых учеников, которые жили по соседству. Кому-то он доставался днём, кому-то поздно вечером, а кто-то стучался в калитку рано утром, чтобы до занятий прочитать заданное на дом. Но никто не унывал, росли, зимой по снегу и морозу, осенью и весной по непролазной грязи все одинаково плохо одетые добирались до школы, с удовольствием учились, естественно шалили и баловались. А ещё с большим интересом занимались в художественной самодеятельности. У Дины был очень хороший голос, и она была постоянной участницей всех концертов. Они выступали в своём клубе, а ещё ездили с концертами по сёлам. Всё это навсегда сохранилось в памяти. Жилось очень трудно. Но до сих пор помнится, с каким участием и теплотой к ней относились не только родные, но и многие односельчане. «Бывало, все старались меня хоть чем-то угостить: кто яблочком, кто морковкой, а если угостить нечем, то просто погладят по головке и скажут: «Расти, Динка, большая и здоровенькая, будь умницей», — с благодарностью вспоминает Дина Ивановна сейчас. Это отношение очень дорогого стоило в те трудные годы, ведь в каждой тогдашней семье своего горя хватало, да и детей было много, однако и для неё доброе словечко находили.
Приёмной матери трудно жилось: муж с войны не вернулся, всё надо было делать самой. Спасало только то, что очень дружно жила с семьями брата Ивана Прокофьевича, у которого своих детей было шестеро, и сёстры Софьи Прокофьевны, которая тоже осталась вдовой с четырьмя детьми на руках. Жили, по существу, одной большущей семьёй. Иван Прокофьевич и своим, и племянникам был за отца, сёстрам за доброго советчика и руководителя.
Училась она всегда хорошо и с удовольствием. Через всю жизнь Дина Ивановна пронесла чувство глубокого уважения и признательности к своим учителям: математику Вере Петровне Заугольной, химику Матрёне Фёдоровне Вишняковой, историку, фронтовику Петру Павловичу Борздыко, преподавателям русского языка и литературы интеллигентнейшим супругам Красавиным, Николаю Васильевичу и Александре Николаевне. А вот дословные воспоминания о самых любимых учителях: «Отдельно хочется сказать о директоре школы Николае Михайловиче Шендрике. Это был добрейшей души человек, высокий, красивый, достойный подражания интеллигентный мужчина. Он даже озорникам, нарушителям дисциплины спокойно, вежливо, по-доброму объяснял, что шалить нельзя, так как нечаянно можно окно разбить, а у школы в запасе нет стекла. Когда мы учились в старших классах, пришёл в школу молодой физик Павел Семёнович Баулин и сразу завоевал наши сердца. Он первым рассказал нам, что такое телевидение и магнитофон, что можно будет сидеть дома и смотреть кино.У нас тогда в голове не укладывалось, что такое может быть. А однажды Павел Семёнович организовал для нас экскурсию в пединститут, где мы записали на магнитофон свои голоса: я спела песню «На крылечке вдвоём», а одноклассник прочитал стихотворение». Удивительно, но через столько лет она помнит имена своих учителей и предметы, которые они преподавали.
23 июня 1955 года Дина Ивановна получила аттестат зрелости, в котором было указано: «Настоящий аттестат даёт его владельцу право поступления в высшие учебные заведения Союза ССР». Ей очень хотелось получить высшее образование, и она рванула за своей мечтой поступать в Днепропетровский фармацевтический институт, где училась её подруга Вера Кузнецова. Мать поддерживала её в этом стремлении. Но конкурс был 18 человек на место, и она не поступила. Судьба распорядилась по-своему. Имея на руках справку о том, что она круглая сирота и состоит на патронажном учёте, поступила в школу ФЗУ Клинцовской швейной фабрики, где за счёт государства учили детей сирот. В декабре 1956 года она получила свидетельство об окончании ФЗУ и стала работать на швейной фабрике в Новозыбкове. Но хотелось учиться дальше. Уже имея 8 лет трудового стажа, она поступила в Ленинградский институт текстильной и лёгкой промышленности им. С.М.Кирова, который закончила в 1969 году и получила специальность инженера-технолога. Сбылась её мечта получить хорошее образование! В 1966 году вышла замуж и стала Громовой Диной Ивановной. По окончании учёбы уехали с мужем по распределению в Красноярск, где проживает и до сих пор в семье дочери, муж скоропостижно умер в 2016 году. У неё две замечательные внучки. До самого ухода на пенсию Дина Ивановна работала на Красноярском шёлковом комбинате, пройдя путь от рядового инженера до начальника отдела. Её общий трудовой стаж составляет 43 года. У неё много трудовых наград, она имеет звание «Ветеран труда». В 2015 году исполнилось 60 лет со дня окончания Диной Ивановной Замишевской школы, на традиционный вечер встречи она прислала свои поздравления любимой школе и подарила школьному музею свои воспоминания о годах учёбы.
Но всю жизнь Дина Ивановна очень хотела узнать, есть ли хоть какие-то доказательства её пребывания в гестапо в малолетнем возрасте. В 90-е годы в один из приездов на родину ей попалась на глаза вырезка из газеты «Брянские известия» от 16 января 1998 года, в которой говорилось об образовании в Брянской области комиссии по делам бывших малолетних узников фашистских лагерей. Она обратилась в Управление ФСБ по Брянской области с просьбой найти сведения о матери и о себе. Но, к сожалению, ответ был неутешительный. В нём сообщалось, что сведениями о пребывании её в местах изоляции с матерью в 1943 году в Новозыбковском гестапо госархив не располагает. Обращалась ещё в несколько инстанций, но отовсюду приходили отрицательные ответы. Вполне вероятно, что перед отступлением немцы уничтожили все бумаги, ведь в конце сентября 1943 их уже погнали из Новозыбковщины.
Приёмная мать умерла в 1971 году, к настоящему моменту остались две её троюродные сёстры, с которыми она выросла, и племянники, которые знают её историю. Помнят её и старожилы села. Столько лет прошло, а в её сердце теплится надежда узнать о себе и матери хоть что-нибудь! Неужели все сведения безвозвратно потеряны?! В канун 75-летия Победы, когда открываются засекреченные ранее архивы, она обратилась к родным в Замишево. Сейчас большую и нужную работу ведут поисковики, может и её историей кто-то заинтересуется и поможет. Будем очень благодарны. Призрачная мечта, но всё же…
